Детство. Комсомсомольск-на-Амуре.
Древнеиндийское преследовало меня с детства. Моя родная бабушка Августина Семёновна училась в школе трансцендентальной медитации Махеша Йоги Махариши с 1994 по 1999 годы, где обязательными предметами были: структура вед, санскритская грамматика, фонетика, некая бхашья-йога, законы Ману, джйотиш, васту-шастра и йога в её классическом понимании.
Бабушка водила нас с сестрой на школьные встречи. Я хорошо помню высоких темнокожих жилистых йогинов в белых чалмах. Они ходили босиком по стеклу, глотали ножи, горящие факелы и демонстрировали другие феноменальные возможности человеческого тела.
Дед медитировал каждый день ровно по часу. Мы с сестрой шалили и прыгали по кровати, чтобы нарушить его медитацию, он терпел. Дедушка был злостным коммунистом и заядлым шахматистом. Он ругал Ельцина, но бабушка упорно побеждала телевизор своей проповедью о пользе пранаямы.
Нас, детей, она учила Сурье намаскар. Асана от боли в животе — это гора (собака), для осанки — поза героя, от головной боли — березка. Она учила нас правильно дышать, жевать, мыться и сидеть в падмасане.
Она часто рецитировала мантры, особенно «Ом намах Шивайя», т.к. её иштадеватой был Шива, хотя сама она всячески тяготела к Парабрахману (Абсолюту) и имела совершенно недвойственное сознание и впечатляюще крутой нрав. Бабушку многие боялись, у неё всегда были враги, которых она периодически кляла.
Но всё таки бабуля работала фельдшером и любила лечиться и лечить. Мы покорно ели мёд с какими-то специями и пили горячую воду с гвоздикой. У нас были индийские газеты, журналы, книги, благовония и картинки с голубыми богами, которые доставались ею с трудом и задорого. Некоторые книги, например, Сомадева и «Мифы» Тёмкина и Эрмана достались мне в наследство, и позже именно по этим книгам меня узнает дорогой учитель.
Йогическое детство сильно повлияло на нас с младшей сестрой. Наталья стала последовательницей Шри Ганеша. Она кондитер высокого ранга, и её Ганеша всегда вкусно накормлен.
Я же с того времени, как себя помню знала имя Рамы. В последствии я приняла инициацию в Натха, а затем в Шри парампару, где главенствующим божеством является Господь Рама.
Бабушка рассказывала про то, что Рама — это славянский герой, что он много передвигался по Земле и принёс знание Вед и ритуала с Севера от русичей на Юг. Про Шамбалу, про предыдущие цивилизации. Про то, что русские и индийцы близкий народ, братья, и живут они не только на Земле, но и других планетах. Про Гиперборею и Атлантиду, где царём был Кришна, об уходе великой цивилизации под воду. У неё был свой взгляд на ведическую культуру, она любила мечтать и фантазировать о давних временах, смешивать истории, времена и элементы разных культур, и приводить всё в итоге к единому безличному Абсолюту во всех сердцах. Мантру Абсолюту она передала мне перед смертью. Я высоко ценю уровень сознания моей бабушки, её приверженность медитации до последнего.
Папа — физик-инженер, он называл бабушкины увлечения «ерундой», но всё же прочитал Бхагавад Гиту и оценил её философское содержание.
Слово карма впервые я услышала в семейных ссорах между дедушкой и бабушкой, а они были очень темпераментными людьми. Постепенно я узнала, что карма — это не только когда ударяешься головой, разбиваешь коленку, но она всемогуща, неумолима, умеет возвращаться и всё видит. В 1996 году карма посадила нас с мамой и сестрой на поезд в Москву и разлучила с папой, бабушкой и дедушкой.
Юность. Деревня Петрушино.
С 1996 года я стала жить в Московской области, в селе, где меня покрестили в старообрядчество, как полагается, с трёхразовым окунанием в дубовую бочку с ледяной водой, и нарекли Ириной.
Здесь, в поместье, приходилось много работать. Держали коров, кур, хозяйство, учиться было некогда. То сено греби, то жуков собирай, то поли-поливай, то в лес за ягодами, шить фартуки, вязать метлы, возить торф, грести за коровой, помогать на стройке, складывать дрова… всякой работы было море. Мы не продыхали, и я безумно благодарна за это сейчас, потому что труд сделал из обезьяны человека, а из меня трудоголика.
Тут в деревне у меня появились настоящие друзья, с двоюродной сестрой того же 1986 года рождения, мы были неразлучны. На велосипедах ездили на дачи, продавали молоко, творог, ягоды, потом покупали хлеб да крупу, а нам покупали мороженое, мы бегали на колхозный пруд купаться, ловили майских. Жили бедно, но счастливо, дружно.
Индия выветрилась очень быстро. Теперь меня окружали Спаситель с Богородицей и Николаем Угодником по углам избы и куча родственников, с которыми жили рядом, иногда по 5-6 человек в избе. Мы отмечали праздники, дни рождения, сидели на поминках, занимались хозяйством всегда вместе. Увлечения, друзья, хобби, интересы тут оцениваются сообща, как народное достояние, поэтому моя "учёность", а я уже в 12 лет требовала словарь Ожегова на день рождения, пристально наблюдалась и комментировалась местными богословами, как и рейды на местную дискотеку.
В школу ездили за 15 километров, на станцию. Особенно тяжело было вставать в 6 утра, зимой, в холод и тьму, зябко с утра, печь не топлена, надо приводить себя в порядок. Иной раз расчёску не найдёшь - вилкой причешешься. Одевались бедно. Меня за это обзывали в школе "бомжой", было очень обидно. Мама уехала на юг на заработки, отец на Дальнем Востоке. Бабушка дремучая, она нам не покупала одежду, мы всё время экономили. она пережила войну и голодомор, картошку ели с кожурой, воду с макарон не сливали в раковину - пили. Но деньги у неё всегда в запасе были, она их тщательно прятала от воров, а потом забывала где.
Сельский автобус, всегда переполнен рабочими и школьниками, потом бежать ещё минут 10 к школе, чтобы не опоздать на урок. А иногда по дороге надо было успеть занести молоко и яйца на продажу. Тяжко было, когда бабушка хворала, а мамы рядом не было. После школы приходилось кормить и доить корову Зорьку, мешать комбикорм курам и искать пропитания кошке с собакой, не говоря уже о себе. Помню как делили на всех мелкую картошку из печки, хорошо были яйца в самоваре, и молоко, — основная еда. Сухари всегда найдутся на печке, бабушка сушила на всю зиму. Жарили сухую пшеницу, это невообразимо вкусно. В общем, во Вриндаване я бы выжила.
В школе я увлекалась чтением, но не по доброй воле. Автобусы ходили редко и школьные уроки не подстраивались под расписание, иногда до заветной жёлтенькой кубышки надо было ждать часа полтора. Кроме как в станичной библиотеке негде… Так я стала ежедневным посетителем приюта науки и подружилась с библиотекаршей Людмилой, которая меня подкармливала и советовала, что взять почитать из внешкольного.
В основном я брала классическую русскую поэзию и прозу, любимым поэтом был Фёдор Сологуб, он писал просто и близко.
О, жизнь моя без хлеба,
Зато и без тревог!
Иду. Смеётся небо,
Ликует в небе бог.
Иду в широком поле,
В унынье тёмных рощ,
На всей на вольной воле,
Хоть бледен я и тощ.
Постепенно развилась привычка читать. Прожорливо, быстро, пока не приехал автобус. А дома с фонариком под одеялом… Бабушка Тася не любила, что я умнею, она хотела, чтобы я поступила в кулинарное училище в городе Куровское и стала поваром. Сейчас иногда я вспоминаю её слова, ночами шлифуя очередное рекламное сообщение для таргета, программу курса или содержание книги – а ведь я могла бы вкусно есть и сладко спать…
Университет. Москва
Когда я училась в институте, любимым предметом была МХК (Мировая Художественная культура). Мы часто ездили с группой в Пушкинский музей на Кропотнинскую и слушали уроки прямо в музее. После музея я ходила в Храм Христа Спасителя – нижнюю церковь, к иконе Сергия Радонежского и просила дать мне ума и сил на учёбу.
Преподавателем МХК у нас была очень харизматичная женщина, которая своей любовью к искусству заражала даже отпетых двоешников и панков. Она взахлёб рассказывала про кружева на воротничке, взмахивала руками и восклицала: «Смотрите, смотрите на этот блеск? Вы это видите?»
Помню, у работы Моне, она пыталась отвлечь внимание сокурсников от фигуры обнажённой женщины: «Какая сочная трава! Какие тени!» Даже смотрящие музея не смели просить её говорить потише, потому что сами вовлекались.
В тот период жизни я выживала в Москве, работала ночами кассиршей в казино и охранником в ночном клубе, снимала комнату в Балашихе. Уроки МХК и Психологии рекламы – были моей отдушиной в нелёгкие институтские времена. Звездой доцента был прародитель рекламы К.Г. Юнг, а также к нам иногда заглядывал Юрий Грымов. Мы изучали логику и смотрели киномодерн, типа «Кофе и сигареты», чтобы овладеть стилем. Я любила универ, там был невероятный сельдереевый сок в столовке, латте и свежие круасаны на сливочном масле.
Сейчас, когда я познала санскритский эпос, моя любовь к поэзии и математике приобретает новые смыслы. А профессия рекламщика и PR-менеджера оказались очень полезными в продвижении наследия великой Махабхараты в мир.
Возвращение в Индию
Однажды питерские философы посоветовали «Замок» Франца Кафки, и он перевернул сознание, «Заратустра» Зигмунда Фрейда свёл с ума, а Герман Гессе привёл к Будде. Будда отправил на гору Бутачиха на Алтай. Познакомившись с рериховцами и еще раз перечитав «Сиддхартху», уехала в Индию без языка, денег и сопровождения, там меня встретили Шива с Ганешей и, впервые оказавшись за границей, потерявшись на пыльных улицах Агры без денег и связи, я отдалась в руки судьбы. Затем уже в Варанаси в 2008 году чуть не умерла от неизвестной болезни. В бреду я помню только деванагари, Махатму Ганди, в которого втекает Ганга и рыжего коня. Затем дорога привела меня в Путтапарти в ашрам Шри Сатья Саи Бабы, где я получила свои первые книги Хариша Джохари, и его назвала своим заочным учителем тантры. Я пела и писала тысячами мантры, рисовала Омы и всячески примеривала себя к санскриту. Особенно мне нравилось удивлять местное население чтением вывесок и названий книг. Именно тогда в 2008 году в Индии зародилось моё желание овладеть этим великим и могучим языком.
Долгое же время и искала учителя. Обращалась к разным медиумам, но они только и говорили: жди. Пока искала, вышла замуж, поселилась на родине Майерхофера, родила ребёнка, выучила немецкий, подтянула английский и стала самостоятельно изучать веданги: астрономию, аюрведу, джйотиш, васту-шастру и древнеиндийские домашние обряды. Также я прочитала Сомадеву и Шива-сутры, но учителя всё не появлялось, и я прозябала в великой тоске, как говорил Заратустра, по сверхчеловеку.
Санскрит стал для меня настоящим духовным путем. Я вижу длинную династию учителей, которые стали для меня близкими людьми за эти три года: М.Ю. Гасунс, Н.П. Лихушина, В.А. Кочергина, Т.Я. Елизаренкова, М.Н. Петерсон, Б.Л. Смирнов, А.А. Зализняк, А. Я. Сыркин, К.А. Коссович, Ф.И. Кнауэр, В.Ф. Миллер, Т. Барроу, О.Фриш, Г. Бюлер, М.Б. Эмено, Рерихи, В.Н. Топоров, В.В. Иванов, П.А. Гринцер, А.Я. Васильков, С.Л. Невелева и тд. Это мощная линия преемственности обрушилась на меня, и теперь я получаю всесторонее образование в Обществе ревнителей санскрита. Неожиданно оказались полезными знание астрономии и астрологии, биологии, геометрии, истории, анатомии, архитектуры, математики, литературы, языков. Санскрит заставляет меня изучать все науки. Благодаря санскриту я нашла своё призвание в актуализации работ А.Р. аль-Бируни по индийской астрономии и астрологии.
Я познакомилась с самыми лучшими в мире людьми, индологами, лингвистами, филологами и философами, прошла в РУДН курс «Философия языка». Давняя связь с Индией обретает более чёткие, ясные очертания.
Мантропение и каллиграфия деванагари стали настоящей отрадой после километров вьякараны.
Сейчас я продолжаю своё обучение в Австралийском Национальном Университете.